Зигмунд Фрейд — Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии

Прикосновение обозначает начало всякого обладания, всякой попытки подчинить себе человека или предмет.

С некоторой смелостью можно утверждать, что истерия представляет собой карикатуру на произведение искусства, невроз навязчивости - карикатуру на религию, параноический бред - на карикатурное искажение философской системы.

Первое миросозерцание, сложившееся у человека, анимистическое, было, следовательно, психологическим. Оно еще не нуждалось в научном обосновании, потому что наука начинается тогда, когда люди убедились, что не знают мира, и потому должны искать путей, чтобы познать его. Анимизм же был для примитивного человека самым естественным и само собой понятным миросозерцанием; он знал, каково положение вещей в мире, а именно, что оно таково, как чувствует себя сам человек.

На Соломоновых островах мужчина со времени женитьбы не должен ни смотреть на свою тещу, ни разговаривать с ней. Когда он встречается с ней, то делает вид, как будто не знает ее, и изо всех сил убегает, чтобы спрятаться от нее.

Невроз характеризуется тем, что ставит психическую реальность выше фактической, реагирует на мысли людей столь же серьезно, как нормальные люди - на действительность.

Оставшиеся в живых чувствуют себя защищенными от преследований мертвецов только в том случае, если между ними и их мертвыми преследователями имеется вода. Поэтому так охотно хоронили покойников на островах, перевозили на другой берег реки. Отсюда и произошли выражения – по сию сторону, по ту сторону.

Когда возникла идея частной собственности, жертвоприношение понималось как дар божеству, как принесение того, что принадлежит человеку, в собственность богу. Однако это толкование не объясняло всех особенностей жертвенного ритуала. В древнейшие времена жертвенное животное само было свято, его жизнь неприкосновенна, она могла быть отнята только при участии и соучастии в вине всего племени и в присутствии бога, чтобы дать святую субстанцию, поедая которую члены клана утверждаются в своей материальной тождественности друг с другом и с божеством. Жертвоприношение было таинством, само жертвенное животное – членом племени. В действительности, оно было древним животным тотема, самим примитивным богом, убийством и поеданием которого члены клана освежали и утверждали свое богоподобие.

В то время, как магия сохранила еще полностью всемогущество мысли, анимизм уступил часть этого всемогущества духам и этим проложил путь к образованию религий.

Человек, нарушивший табу, сам становится табу, потому что приобрел опасное свойство вводить других в искушение следовать его примеру.

Джеймс Фрэзер: «Я не настолько безрассуден, чтобы возомнить, что мои выводы, касающиеся многих сложных вопросов, являются окончательными. Я неоднократно менял свои взгляды и готов менять их снова с каждым изменением фактов; подобно хамелеону беспристрастный исследователь должен менять свой цвет вместе с изменением цвета почвы, по которой он ступает».

Самое близкое и бросающееся в глаза сходство навязчивых запретов (у нервно-больных) с табу состоит в том, что эти запрещения так же не мотивированы и происхождение их загадочно. Они возникли каким-то образом и должны соблюдаться вследствие непреодолимого страха. Внешняя угроза наказанием излишняя, потому что имеется внутренняя уверенность (совесть), что нарушение приведет к невыносимому бедствию.

Источником табу считают особенную чудодейственную силу, имеющуюся в людях и духах, которая от них может быть перенесена при помощи неодушевленных предметов. Лица или вещи, заряженные табу, можно сравнить с предметами, заряженными электричеством, они являются вместилищами страшной силы, проявляющейся при прикосновении в виде опасного влияния, когда организм, вызвавший заряд, слишком слаб, чтобы противостоять ему.

Ограничения табу представляют собой нечто иное, нежели религиозные или моральные запрещения. Они сводятся не к заповеди бога, а запрещаются собственно самими собой. От запретов морали они отличаются отсутствием принадлежности к системе, требующей вообще воздержания и приводящей основания для такого требования. Запреты табу лишены всякого обоснования. Они неизвестного происхождения. Непонятные для нас, они кажутся чем-то само собой разумеющимся тем, кто находится в их власти.