Конрад Лоренц — Оборотная сторона зеркала

Специалист знает все больше и больше о все меньшем и меньшем, в в конечном счете знает все ни о чем.

Эмоциональное возбуждение тормозит разумное действие, гипоталамус блокирует кору. Ни к какой самой извращенной эмоции это не относится в такой степени, как коллективной, этнической ненависти, которую мы слишком хорошо знаем под именем национальной. Ненависть действует хуже, чем всеобщая слепота или глухота, потому что она извращает и обращает в свою противоположность любое полученное сообщение. Что бы вы не сказали бунтующей молодежи, чтобы помешать ей разрушить ее собственное важнейшее достояние, можно предвидеть, что вас обвинят в ухищрениях с целью поддержать ненавистный порядок вещей. Ненависть не только ослепляет и оглушает, но и невероятно оглупляет.

Каждое существо, зависящее от привычек, испытывает глубокий страх при любом отклонении от привычного поведения; это очень примитивный, могущественный стимул, действующий уже у дочеловеческих организмов, но играющий необходимую роль также в сложной системе мотиваций человеческой культурной жизни. Он играет важную роль в окрашенном страхом чувстве совершённого прегрешения, короче чувстве вины, внося тем самым значительный вклад в законопослушное поведение культурного человека.

Последовательность действий, безусловно возникающая при своём первом выполнении из понимающего поведения, после многократного повторения закрепляется в рутинно выполняемое дрессированное поведение. Если после этого предлагается та же задача с очень небольшим изменением, которое само по себе не делает её труднее, но не подходит к уже превратившемуся в рутину методу решения, то животное терпит неудачу — исключительно по той причине, что не может вырваться из рутины своего поведения, превратившегося в дрессировку. Чем меньше требуемое изменение, тем сильнее привычка блокирует решение, которое было бы найдено без труда "необученным" животным.

...Как и все живые системы, человеческий дух и вместе с ним человеческая культура подвержены расстройствам. Они могут заболеть. Поэтому естественнонаучный образ человека нужен не только учёному, но ещё более настоятельно необходим врачу.

Совершенно очевидно, что необходим некоторый эмоциональный фактор, чтобы преобразовать чисто рассудочное осознание в императив или в запрет. Если мы мысленно уберём из нашего жизненного опыта эмоциональное восприятие ценностей — скажем, сравнительной ценности различных ступеней эволюции — если для нас не будут представлять ценности человек, человеческая жизнь и человечество то самый безукоризненный аппарат нашего интеллекта останется мёртвой машиной без мотора. Сам по себе он в состоянии лишь дать нам средство к достижению каким-то образом указанных целей. Но не может ни ставить такие цели, ни отдавать нам приказы. Если бы мы были нигилистами типа Мефистофеля и считали бы, что "лучше б ничего не стало", то с точки зрения рассудка в принципе нашего поведения не было бы никакого противоречия, если бы мы нажали на пусковую кнопку водородной бомбы. Только ощущение ценности, только чувство присваивает знак "плюс" или "минус" ответу на наш категорический вопрос к себе и превращает его в императив или в запрет. Но и то и другое возникает не из разума, а из стремлений, исходящих из тьмы, в глубину которой наше сознание не проникает. В этих слоях, лишь косвенно доступных человеческому разуму, инстинктивное и усвоенное путём обучения образует в высшей степени сложную структуру, которая не только близко родственна такой же структуре высших животных, но в значительной свой части попросту ей тождественна. Эти структуры значительно различны лишь там, где у человека в усвоенное путём обучения входит культурная традиция. Из последовательности этих взаимодействий, протекающих почти исключительно в подсознании, возникают побуждения ко всем поступкам, в том числе и к тем, которые сильнейшим образом подчиненны управлению нашего самовопрошающего разума. Отсюда возникают любовь и дружба, вся теплота чувства, понятие красоты, стремление к художественному творчеству и к научному познанию. Человек, избавленный от всего так называемого "животного", лишённый стремлений, исходящих из тьмы, человек как чисто разумное существо был бы отнюдь не ангелом, скорее его полной противоположностью!

Хотя со времени изобретения ручного рубила значительно возросла моральная ответственность и соответственно усилились вытекающие из неё запреты убийства, но, к сожалению, в равной мере возросла и лёгкость убийства, а главное – утончённая техника убийства привела к тому, что последствия деяния уже не тревожат того, кто его совершил. Расстояние, на котором действует всякое огнестрельное оружие, спасает убийцу от раздражающей ситуации, которая в противном случае оказалась бы перед ним в чувствительной близости во всей ужасной отвратительности последствий. Эмоциональные глубины нашей души попросту не принимают к сведению, что сгибание указательного пальца при выстреле разворачивает внутренности другого человека. Ни один психически нормальный человек не пошел бы охотиться даже на зайцев, если бы ему приходилось убивать дичь зубами и ногтями. Лишь благодаря отгораживанию наших чувств от всех очевидных последствий наших действий становится возможным, чтобы человек, который едва ли решился бы дать заслуженную оплеуху невоспитанному ребенку, был вполне способен нажать пусковую кнопку ракетного оружия или открыть бомбовый люк, обрекая сотни милых детей на ужасную смерть в огне. Бомбовые ковры расстилали добрые, честные, порядочные отцы семейств — ужасающий, сегодня уже почти невероятный факт! Демагоги обладают, по-видимому, превосходным, хотя и только практическим знанием инстинктивного поведения людей — они целенаправленно, как важное орудие, используют отгораживание подстрекаемой ими партии от раздражающих ситуаций, тормозящих агрессивность.

Ненависть - уродливая младшая сестра большой любви. В отличие от обычной агрессии она направлена на индивида, в точности как и любовь, и по-видимому любовь является предпосылкой её появления: по-настоящему ненавидеть можно, наверно, лишь то, что когда-то любил, и всё ещё любишь, хоть и отрицаешь это

Существуют животные, которые полностью лишены внутривидовой агрессии и всю жизнь держатся в прочно связанных стаях. Можно было бы думать, что этим созданиям предначертано развитие постоянной дружбы и братской сплочённости отдельных особей; но как раз у таких мирных стадных животных ничего подобного никогда не бывает, их сплочённость всегда совершенно анонимна. Личный союз, персональную дружбу мы находим только у животных с высокоразвитой внутривидовой агрессией, причём этот союз тем прочнее, чем агрессивнее соответствующий вид.