В книге «Внутренний мир травмы» Дональд Калшед исследует мир сновидений и фантазий, который раскрывается в терапии людей, тяжело пострадавших в результате трагических событий их жизни. Он показывает, как защитные меры психики, призванные оберегать «неуничтожимый дух» человеческой личности, при некоторых обстоятельствах принимают обличье ужасных фигур, преследующих Эго в сновидениях и грезах.
В книге приводится богатый клинический материал для иллюстрации действия комплекса ранних защит, или системы самосохранения. Предпринята попытка синтеза психоаналитических концепций психической травмы и ранних защит, созданных современными представителями теории объектных отношений, с классическим юнгианским подходом, основанным на идеях архетипического мира коллективного бессознательного и процесса индивидуации.
Более правильно было бы представить себе психику пациентов как поле битвы, на котором разыгрывается сражение между титаническими силами диссоциации и интеграции за обладание травмированным духом индивида.
Когда архетипические защиты берут верх над травмированной психикой, их благие поначалу "усилия" предохранить неразрушимый личностный дух превращают их из "системы самосохранения" в "систему самоуничтожения"
Всякий человек, страдающий зависимостью, узнает свое состояние отрицания: одномерное счастье на поверхности и тайный смертоносный Линдворм в глубине.
Браун, например, описал четыре аспекта переживания. между которыми может иметь место диссоциация, а именно: поведение, аффект, ощущение и знание - эта концепция известна как модель диссоциации BASK. При диссоциативном расстройстве либо один из этих аспектов подвергается расщеплению внутри самого себя, либо обычные связи между ними нарушаются.
Внешнее травматическое событие само по себе не расщепляет психику. Внутренний психологический посредник, вызванный травмой, совершает расщепление
Точно так же как мы, с точки зрения медика, окружены опасными микробами, так и наш дух всегда должен сражаться с меланхолией, неверием, порочностью, жестокостью и подобными вещами.
Все виды искусства, дающие возможность самовыражения, должны быть использованы в терапии жертв травмы - не один только разговорный тип терапии, направленный на восстановление понимания и воспоминаний. Работа должна быть нацелена на восстановление естественных для психики интегрирующих связей между аффектом и образом.
Взрослые, пережившие психическую травму в детстве, часто боятся того, что хорошее быстро закончится, что обещания в конце концов нарушатся. Как правило, ожиданию момента неизбежного разочарования эти пациенты предпочитают контроль над ситуацией - так они прекращают возрастание уровня связанной с надеждой тревоги и разрушают то, что считают только иллюзией...
По Ференци, испытывая невыносимые аффекты тяжелой психической травмы, часть личности регрессирует к состоянию счастья, существовавшему до того, как произошло травматическое событие, - так как эта часть стремится аннулировать травму. (И все же) самым замечательным является действие другого механизма... Я имею в виду вызывающий удивление неожиданный рост новых способностей после психической травмы, которые возникают чудесным образом, будто бы по мановению волшебной палочки или подобно тому, как на наших глазах из зерна, по воле факира, приказавшему ему прорасти, появляется на свет растение, распускаются листья и цветы.
Если комплекс берет свое начало в тяжелой или ранней травме, ее аффектом будет сильная тревога . Такая тревога оказывает диссоциативный эффект на эго, потому что она нарушает гомеостатический баланс телесных ощущений, которые определяют связность эго. В самых тяжелых случаях эго может быть полностью замещено или "ассимилировано" вторичным комплексом, что приводит к состояниям "одержимости" этим комплексом, в которых от первоначального эго остается только остаток в виде "аффективного эго".
Роль комплекса в том, что мы назвали системой самосохранения, и в ее внутренних объектах защитника\преследователя, становится очевидной, когда мы принимаем во внимание, что, согласно Юнгу, комплексы обладают универсальной тенденцией выражать себя в образах живых существ (личностей), динамически взаимодействуя с эго в сновидениях и другом фантазийном материале.
Юнг считал, что аффект является центральным организующим принципом психической жизни , так как он связывает воедино разнородные компоненты разума (ощущения, идеи, воспоминания, суждения), наделяя каждый из этих элементов общей для всех "чувственной окраской". В том случае, если жизненное событие сопровождается сильным аффектом, как, например, при ранней травме, все ассоциированные с этим событием ментальные элементы и элементы восприятия этого переживания будут аккумулированы вокруг этого аффекта, образуя, таким образом, чувственно окрашенный комплекс .
Обычно психика является тем органом переживания, который создает связи и ассоциации между элементами личности, преследуя цели интеграции, целостности и единства личности. Однако в случае травмы мы видим, что психика не только устанавливает связи, но и разрушает их - расщепляя или диссоциируя.
Неврозы возникают не как реакция на травму как таковую, а в ответ на фантазии, посредством которых травма обретает приписанный ей смысл.
Хиллман отметил, что большинство архаичных образов, приходящих из бессознательной психики, не являются единичными образами, подобно Великой Матери, но структурированы в тандемы, диады, пары, полярности или сизигии (Hillman), например, мать/дитя, жертва/преследователь, Puer/Senex. Он отметил тенденцию юнгианцев игнорировать этот факт и рассматривать статический образ архетипической фигуры, наподобие Великой Матери, Puer Eterus и т.д. Хиллман обращал внимание на то, что такой подход игнорирует пафос, сюжет и динамику отношений между полюсами, являющихся существенными для мифа и воображения.
Юнг пришел к выводу, что в то время, как эго является центром сознания, Самость является субъектом целостной психики, заключающей в себе как сознание, так и бессознательное.
Читать фрагмент
